"Иди и смотри". Мария Львова-Белова рассказала о пытках детей Донбасса

Царьград: В предыдущий раз вы были в Донбассе год назад. Расскажите, какие результаты были достигнуты за это время? Что лично для вас самое главное?* 

Мария Львова-Белова: Главный результат – это дети Донбасса, которые попали в семьи. Я не искала это направление, оно пришло само. В результате произошла встреча с президентом. Когда началась эвакуация учреждений из разных регионов, я пришла к президенту и сказала: "Слушайте, давайте отдадим в семьи тех детей, у кого есть гражданство?" Не понимая, сколько их. А он говорит: "А почему тех, у кого есть гражданство? Надо всех. У кого есть возможность попасть в семью, надо всех отправлять".

И стало страшно. Потому что ты не понимаешь, как это сделать. Потому что нет механизма. Потому что это другое государство. И потому что дети, которые к нам приехали, они в целом не наши. И вот сейчас нужно сделать так, чтобы у них появились настоящие семьи.

Мария Львова-Белова. Фото: Дмитрий Бархатов/Пресс-служба Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка

После встречи с президентом я поехала в ПВР (пункт временного размещения – прим. ЦГ) и встретилась с первыми детьми в Воронежской области. А они мне говорят: "А нас никогда не возьмут, потому что у нас очень большие семьи. Нас пятеро, четверо, шестеро. И нас нельзя, ну никак нельзя разлучать. Нас можно взять только всех вместе".  Я им отвечаю: "Миленькие мои, да мы найдём. У нас же огромная страна, неужели мы не найдём тех, кто вас возьмёт?" Помню одну маленькую девочку, которая плакала у меня на плече, и я ей обещала, что она обязательно будет в семье. А у неё ещё четверо братьев!

И мы начали этот путь. Не буду отрицать, он был очень сложный. Но на сегодняшний момент у нас 380 детей из социальных учреждений разных территорий, которые живут в 20 регионах нашей страны – от Мурманска до Камчатки. Они живут в семьях, которые мы тщательно подбирали, которые выбирали дети. Мы знакомили их, привозили в регионы, губернаторы брали их под свою ответственность и сопровождали эти семьи.

Например, у нас была семья, в которой пятеро детей с тугоухостью. Представляете, пятеро детей, которые не слышат?! Казалось бы, кто может их взять? У нас были три семьи-кандидата на эту группу ребят. И дети сами выбирали, кого они хотят. То, что произошло, – настоящее чудо. И я очень рада, что была к нему причастна.

– Из общения с сотрудниками интернатов, в которых мы побывали, показалось, что сейчас очень серьёзной задачей, я бы даже сказала вызовом, стали дети с освобождённых территорий и территорий, остающихся пока под Украиной. Откуда регулярно поступают подростки, доходит до того, что родители их через "зелёный коридор" отправляют с цыганским табором. Кого-то вывозят наши бойцы на броне. Насколько сейчас остра эта ситуация? Много ли таких детей, разлучённых с родителями?

– Для нас очень важно, чтобы каждый ребёнок, у которого есть возможность сохранить своих кровных родителей, это сделал. Мы точно не работаем над тем, чтобы забрать детей у родных мамы и папы и передать в какие-то российские семьи. Это вообще не про нас. Я, как мать и кровных, и приёмных детей, понимаю, что самое ценное, что может быть – это кровное родство. Если есть родители, которые могут любить и воспитывать своих детей, мы должны сделать всё, чтобы так и было.

Поэтому у нас есть прецеденты, когда мы передавали папе, который служит в рядах ВСУ, троих детей. Их мама погибла, и папа приехал за ними сюда, мы ему помогли и передали детей. Потому что для нас это важно. Когда мама из Харьковской области в ходе боевых действий потеряла связь с пятью своими детьми, которые были в социальном центре, мы воссоединили эту семью. И сейчас они находятся там (в Херсонской области – прим. ЦГ), на территории нашей большой России. Мы помогаем им с жильём, со всем необходимым.

Для нас это правда очень важно. Так, в ходе эвакуации с территории Харьковской, Херсонской областей в Россию было вывезено большое количество детей. По предварительным подсчётам, это порядка 150 ребят.

– Как передача детей регулируется законодательно?

– Я запрашиваю информацию у принимающей стороны, действительно ли эти люди могут быть родителями? Имеют ли они право взять детей, нет ли у них ограничений, не лишены ли они родительских прав, есть ли у них работа и жилплощадь. И только после всех проверок мы передаём им детей. Если мы понимаем, что есть родители, которые ищут своих детей, мы готовы им всячески способствовать.

– Сейчас набирает обороты интересная тема – психологическая поддержка и помощь семье. В целом мы оказались не готовы к тому, что начнут возвращаться – да уже возвращаются бойцы с травматическим и посттравматическим синдромами. Их жёны и семьи, по сути, брошены и не могут помочь родному человеку, который находится в стрессе. И страдают сами. Вам известны подобные случаи?

– Да. Например, папа возвращается с СВО с инвалидностью, и у детей складывается ощущение, что он – не герой. Или когда погибает папа или брат, другой родственник, а ребёнок не получает поддержки. Мы сейчас говорим о семьях мобилизованных. А ведь они – не мобилизованные, они наши герои. Те, кто находятся на передовой. Мы с вами в тылу, а они – там. И их дети достойны того, чтобы гордиться своими отцами только потому, что они уже там. Неважно, какими они оттуда вернутся.

– Бывали случаи, что детей обижали?

– Мы недавно встречались с семьями, которые отправили своих отцов на передовую. И они рассказывали, что в школе не понимают, что ребенок находится в стрессовом состоянии, что ему требуется поддержка. Что он может не выполнить домашнее задание не потому, что ленится, а потому, что переживает за маму, за папу, о том, что будет дальше. И здесь очень важна чуткость, понимание остроты ситуации. Мы не можем, понимаете, не можем их подвести. И мы должны сделать всё, чтобы эти дети чувствовали себя защищёнными.

– Как это сделать?

Во-первых, создать службы психологической поддержки. Сформировать команды специалистов, которые могут правильно сообщить, скажем, тяжёлые новости, могут поддержать ребёнка. Во-вторых, проводить уроки в школах, которые поддерживают патриотический дух. На которых будут говорить о том, что, например, у Васи воюет папа, что Васе трудно. И мы всем классом должны сейчас собраться и его поддержать. Наши папы дома, они нам по вечерам сказки читают и в лобик целуют. А у Васи папа – там.

Кроме того, мы должны обеспечить семьи бойцов всем необходимым. А также обеспечить им, в случае необходимости, оказание ряда социальных услуг. Ведь бывают разные ситуации. Например, маму положили в больницу, одну или с ребёнком, а у нее ещё двое детей. А родственников в регионе нет, взять ребят некому. Как быть, куда их девать? Не в приют же сдавать! Значит, мы должны подумать о том, чтобы обеспечить семье совместное размещение либо предоставить детям няню.

Отдельно хотелось бы отметить детей, которые получили ранения в ходе специальной военной операции. Я видела ребят, которым стреляли в спину, когда они пытались сбежать. Слава Богу, многие из них поправились, не стали инвалидами. То есть они не могут получить никаких преференций. Значит, мы должны обеспечить им необходимую помощь и поддержку – психологическую, реабилитационную, санаторно-курортную – чтобы они понимали, что они "дети войны". Они пострадали, и наша задача – их поддержать. Это одно из направлений, по которому мы сейчас работаем.

– Какие у вас остались впечатления от последней поездки в Донбасс, совместной с Константином Малофеевым?

– Это была, наверное, самая насыщенная поездка. Шесть регионов, шесть губернаторов. Большое количество договорённостей и решений, которые связаны с благополучием детей. Мы привезли большое количество гуманитарной помощи. Но самое главное для меня, наверное, то, что начинаешь чувствовать, что там нужно, буквально кончиками пальцев. Когда ты понимаешь, что имеешь право об этом говорить и это решать, потому что была там.

* Приведена сокращённая версия интервью. Полную версию смотрите в группе https://vk.com/video/@tsargradtv